— Я восхищен твоей преданностью, — веду тыльной стороной ладони по ее плечу, даря ласку. — Моя… — протягиваю слово, и теперь по всему телу Вики чувствую дрожь. Она пытается свести ноги, но вовремя спохватывается, помня, что штанга слишком чувствительна даже к малейшему шороху. — Умница, — хвалю, проговаривая с хрипотцой. — А теперь, я задам тебе пару вопросов, саба, и твои ответы должны быть честными, иначе… — я останавливаюсь, демонстрируя ей наказание: провожу по груди, оголяя ту. Сосок набух, как и сама грудь. Тело Вики меняется, и я это замечаю. Настолько чувствительная ее кожа вокруг ореола, и при легком прикосновении мигом образуется горошинка. Я щиплю его, и девушка естественно пискнула в ответ, испуская стон, все-таки дергает ногами. Штанга тут же расширяется еще на пару сантиметров.

— Ах! — выкрикивает, — хорошо… хорошо, Костя, я согласна, — выпаливает, будто пулемет. Я победно улыбаюсь.

— Еще одно движение, и штанга раздвинется на максимум, саба, — игриво предупреждаю, теперь веду рукой по животу девушки целенаправленно к естеству. Сорочка задралась до самой талии, открывая взору раскрытую киску Виктории. Влажную, зовущую и истекающую соком, который я готов пить вечность. И даже этой гребанной вечности мне будет мало всегда. Вознесенская хрипло отвечает, что все уяснила. — Что означает твое тату? — задаю первый вопрос, а сам проникаю одним пальцем во влажность лона. Девушка выгибается, пытаясь подобрать ноги в колени, но не может. Жар ее тела мигом охватывает меня самого, и я беру свой член в свободную руку, сжимаю его, преодолевая желание сорваться с места и овладеть Викой во всех смыслах. Рычу, но стараюсь все-таки удержать сознание в четких границах реальности происходящего.

— Odi et amo… — проговаривает на чистой латыни фразу, которая врезается в мое сознание. Сердце пропускает удар, словно заново перезапускается. А потом Вика произносит значение, которое я повторяю с ней одновременно: — Ненавижу и люблю…

— Ненавижу и люблю…

Вика сжимает губы, когда сдерживает стон от проникновения еще одного пальца в нее. Я медленно вожу ими туда-сюда, мучая и истязая…

— Когда ты ее сделала? — обрушиваю следом логичный вопрос, сильно желая узнать то, что подсознательно уже знаю. Девушка раскрывает губы, вновь проводит по ним языком и шумно сглатывает.

— В тот самый день, когда ты видел меня с Вячеславом, — очень тихо отвечает, и я останавливаюсь. — Когда я смотрела на тебя, а ты на меня… — продолжает, и я внимательно слушаю, — когда он вбивался своим членом в меня, а ты смотрел и едва сдерживался, чтобы не рвануть на сцену. Но… я ждала, Кость… видела твой взгляд зверя, и твое желание отобрать меня… сделать своей… Боже… — выдыхает, когда я снова задвигал рукой, и теперь надавливаю большим пальцем на клитор. Вика стонет, запрокинув голову, затем шевелит руками и глубоко вбирает в легкие воздуха. Грудь колышется, завлекая меня своими горошинками. Я наклоняюсь и вбираю один в рот; сосу его, слегка покусывая вершинку, затем поднимаюсь выше и снова обрушиваюсь на шею Вознесенской. Я сцеловываю с чернил ее боль и отчаяние, с каким рвением девушка желала быть моей, а я оставался на месте.



— Я люблю тебя… даже тогда, — шепчу на ушко Вике, и она поворачивается лицом ко мне, все еще с закрытыми глазами.

— Знаю, — тихо проговаривает, улыбаясь в ответ. В эту секунду с силой надавливаю на клитор, и Вика закричала, пытаясь вновь свести ноги. — А-а-а! — резкий щелчок, и штанга зафиксировала максимальное положение ног. — Ох!

— Я предупреждал. — Вынимаю пальцы из горячего лона, затем облизываю их, закатив от наслаждения глаза. Жаль, что Вика не видит моего экстаза, но это не в последний раз. — Теперь ты раскрыта для меня, и я буду трахать тебя всяческими способами, — горячо произношу, продолжая смаковать сладость. Вознесенская напряглась, но тоже уже не контролирует себя, выдавая желание телом. Каждое ее движение сигнализирует мне, в чем отчаянно нуждается моя любимая.

— Да…

Я перелезаю через ее правую ногу, оказываясь между ними. И теперь нахожусь в кольце, а, чуть приподняв их, ощущаю холодный металл на своих ногах. Вика согнула колени, и я повис над ней, упираясь членом в ее промежность. Один рывок… достаточно только сделать подающее движение вперед, и она станет моей снова. Но, я словно сам мазохист, продолжаю терзать Вику, оттягивая момент слияния наших тел и душ в единой целое.

— Ты делала тест? — в упор смотрю в ее повязанные глаза, замечая, как дернулся мускул лица. — Не смей скрывать, Вика… — вкрадчиво опасно предупреждаю, подаваясь вперед, уже проникая в нее, но останавливаюсь, когда девушка запрокидывает голову и стонет, жаждая продолжения. Молчит, крепко стиснув губы, но тело дрожит. Раз так, подумал я, начав от нее отодвигаться, и Вика сама прижимает меня к себе, запрокинув штангу на мою поясницу.

— Сделала, — твердо отвечает, и я мигом снял повязку с ее глаз. Цепи по-прежнему сдерживают ее руки, которые она сжала в кулаки. Привыкнув к тусклому свету, из-за того, что в комнате до сих пор занавешены плотные шторы и не пропускают дневной свет. Я замер в ожидании, пристально смотрю в карие глаза, которые наполняются слезами. Нахмурившись, не могу уловить, почему для нее это так сложно… сказать, как есть и двигаться дальше.

— Так чего ты боишься? — не сдержав своих мыслей, задаю вопрос, на который хочу получить ответ, как можно скорее. Член изнывает от ощущения пульсации естества Вики; я все еще в ней наполовину, но даже этого достаточно, чтобы сорвало крышу от переизбытка напряжения в теле. Вознесенская пристально смотрит мне в глаза, затем, решившись, проговаривает:

— Да… беременна.

Весь мой мир теперь перевернулся, обозначая новый смысл и цель. Вика беременна моим ребенком… нашим. А затем раздается звонок в квартиру, нарушая мгновение, к которому мы так долго шли. Твою мать!



Глава 39

Замерев, я желал, чтобы этот звонок оказался лишь плодом воображения, но, увы, это не так. Сорвав с Вики импровизированную повязку, моя любимая захихикала, хотя по глазам видно, что не довольна конечным результатом. Нарочно облизывает губки, проведя язычком по нижней пухлой и такой желанной.

— Не дразнись, — рычу, пристав на колени, размыкаю наручники и освобождаю руки Вознесенской.

— Давай не будем открывать, — ласково улыбается, затем простонала, притянув меня за спину к себе. Я буквально навалился на нее, но штанга впилась в спину, как и её ноги в мой торс. Девушка коленями сжимает мои бока, желая продолжения. И я чувствую головкой члена ее влажную плоть, в паху начинает пульсировать от перевозбуждения, готов сорваться, но… настырный звонок продолжает звучать на всю квартиру. От безысходности и отчаяния так сильно стиснул зубы, чтобы обуздать в себе порыв, поцеловал Вику самым вкусным поцелуем, обещая продолжить, но немного позже. Вознесенская недовольно надула губы, расслабив хватку на моей спине. Я перелез, завершая не начатое. Расщёлкнул штангу, сразу погладив по стопам девушки. — Ладно, иди открывай, я выйду чуть позже, — Вика дергает ножками на себя, поправляя на себе сорочку. Она не смотрит на меня, хотя мне столько всего хочется с ней обсудить.

— Хорошо, — соглашаюсь с ней, затем быстро натягиваю на себя штаны. Член все еще полувозбуждённый, и, конечно, соприкосновение ткани с моей плотью доставляет лишь неудобства. Зашипев себе под нос, я оставил Вику на едине. Такой момент оборвать, твою мать! Негодовал я, пока шел по коридору к входной двери. Знал, что это скорее всего Вера с Александром, либо доктор, которого я пригласил осмотреть Вознесенскую. Это пока она об этом не знает, но, надеюсь, всё обойдется, да и ребята помогут мне уговорить ее, принять доктора. По пути прихватил свою футболку, чтобы уж не встречать полуголым и явно раздраженным всем нутром. Только настроил нужную волну, хотел поговорить с Викой, расставить в каждом предложении точки, и как всегда, сука судьба, решает слегка испортить нужный момент.