— Что случилось? — полушепотом переспрашиваю. Голос осип, хотя я достаточно отчетливо задала вопрос мужчине. Рядом со мной встала Вера, будто почувствовала, что сейчас что-то произойдет. — Еще одно завещание? Правильно я вас поняла?
— Да, Вика. Еще одно, — раздался позади до боли знакомый голос.
Владленов же побледнел, когда увидел перед нами Дубровского. Но, ведь Вера сказала, что он уехал, так какого черта тут происходит? Затаив дыхание, я ненароком обратила внимание, как гости тоже замолчали, хотя стоял прежде осиный гул. Приглашенные на торжество люди начали щебетать между собой, разнося предполагаемые сплетни. Саша взял под локоть Веру, и шепнув пару слов ей на ушко, извинился, а затем они оба покинули зал. Константин подошел еще ближе, но его взгляд был ледяным. Тот Дубровский, что был в моей комнате разительно отличался от прежнего. В руках у мужчины была смята бежевая бумага, и увидев, что я опустила на нее взгляд, тут же убрал в карман. Кажется, я догадалась, что это было. Брачный договор, и он отлучался именно за ним.
— Валентин Иванович, оставьте этот вопрос мне, — злобно оскалился, выхватывая из рук пожилого мужчины листок, который имел какую-то ценность. Владленов не стал возражать, а напротив, кивнул и смиренно удалился. Вот таким образом Дубровский всех строил и заставлял молчать. Вот с кем мне придется работать в будущем — такие акулы в бизнесе плавают с каждой стороны, норовясь ухватить широкой острозубой пастью лакомый кусочек мяса.
— Ты прекрасно выглядишь, — Костя встал напротив меня, прикасаясь ладонью к моей талии, затем притянул к себе и улыбнулся. Но улыбка получилась слишком сухой, практически невидимой, а вот взгляд… он потемнел, и теперь таит в себе еще больше угрозы, чем прежде. Я тактично убрала его руку со своей талии, и отошла, чтобы сохранить дистанцию. И лицо. Ведь Дубровский практически муж моей матери, и гостям нежелательно знать, что между нами что-то происходит.
— Рада вас видеть, Дубровский, — холодно отвечаю, и ловко выхватываю листок Владленова. Костя рыкнул, но тут же спрятал руки в карманы, чтобы не искушаться прикосновениями ко мне. — Снова, — добавляю, едва проговаривая вслух. Интонация голоса стала тонкой, будто особенные ноты подключились, стоило оказаться Кости рядом со мной. Он вновь встал рядом, и слегка склонил голову, втянув ноздрями аромат моих духов. Со стороны наше общение показалось бы каждому просто общением, но светский мир моей матери тем и плох, что сплетни рождаются даже если их нет на ровном месте. Я знала, что уже к вечеру каждая газетенка из желтой прессы сочинит историю в длинною с целый бульварный роман. В очередной раз мне следует быть готовой.
— Я просил довериться мне, Вика, — тембр голоса Кости завибрировал по всему моему телу, когда мужчина шепнул на ухо слова, которые говорил в моей комнате. С подозрением уставилась на него, глядя прямо в глаза.
— Я могу довериться тебе, — так же тихо отвечаю, практически шевеля только губами. Оба затаили дыхания, а вокруг нас вновь образовался купол, который искрит взаимными молниями желания. — Если ты перестанешь вести свои игры. Я начинаю догадываться, что не все так просто… и многое мне бы хотелось с тобой… — Но я не успела договорить, потому что моя мама, одетая в белое роскошное платье, начала спускаться по лестницы со второго этажа. И естественно, что весь гостевой зал зашелся овациями, встречая невесту.
Глава 22
Вся гостиная комната зашлась в бурных аплодисментах, встречая невесту. Несколько маминых подружек завистливо окинули взглядами меня и рядом стоящего Дубровского, отчего-то слишком уж им было интересно узнать реакцию и дочери, и новоявленного жениха. Мужчина напрягся, даже невооруженным взглядом было видно, как вся процессия ему не по душе. Что не сказать о Евгении Сергеевне. Роскошная вуаль и шлейф тянулись за ней, превращая в сказочную принцессу. Нет. Королеву, у которой все под контролем. Глаза мамы полны власти; поглядела на каждого, но остановилась на мне, меняясь в выражении лица. В точку, заметила, что я проигнорировала тот отстой, что она прислала с Мирославой ко мне в комнату. Я выделялась на фоне всех гостей, практически соперничая с ней, потому что внимание было поделено напополам: красное против белого.
Дубровский осторожно прикоснулся к моей опущенной руке, задевая пальцами мои. Я тут же дернулась, но слегка лишь повернула голову в его сторону. Глаза в глаза, и сказать нечего. Каждая эмоция буквально выгравирована на моем лице, и я точно знаю, что он их видит, и потому остается каменным, непробиваемым. Мне больно, и я не знаю, как постараться принять удар ниже пояса. Если Костя сейчас отойдет от меня и лишит этого чувственного прикосновения — я сломлюсь. Не смогу просто так стоять и спокойно наблюдать, как моя собственная мать ведет личную игру, скорее охмуряя мужчину. Очередного, и не какого-нибудь, а Дубровского, компаньона и друга моего отца. Будто мысленно прошу Костю не отходить от меня, едва шевеля губами, покрытых ярко алой помадой. Но он мотнул головой, выразив, что не может.
— Я должен, — одними губами шепчет, в последний раз сжимая руку. Отпускает и идет к невесте.
Оставил.
Оставил стоять одну, все еще ощущая его колкое тепло от прикосновения пальцев рук к руке. Меня начало трясти, пусть не сильно, но подол длинного шёлкового платья слегка колышется, нарушая мою невидимую броню. Опустила голову вниз, закрываясь вуалью волос, пряча от гостей свое лицо. Особенно глаза, которые оказались на мокром месте. Не должна. Боже, я не должна плакать на виду у всех, показать, что этот мужчина мой, но его отбирают… Собственная мать устроила шоу, где главные роли принадлежат только ей одной. Высокомерно поднимаю лицо, принимая непроницаемое выражение лица. Хотя чувствую, как по щеке все-таки скатилась предательская слеза, и в этот момент Костя обернулся. Застыл с холодным выражением лица, наблюдая за моим отчаянием. Моей агонией, которая сейчас творится в душе, разрывая сердце на части. Стараюсь дышать спокойно, не нарушая стойкость и непринужденность.
— Вика, — зовет меня, и вроде собирается вернуться, и тут мама подхватывает его под локоть, не дождавшись, когда мужчина подаст свою руку ей в помощь. Дубровский потерял нить связи со мной, переключаясь на нее. Мама улыбается широко, ослепляя своей белозубой улыбкой. Намеренно передергивает на себя его внимание, и гости снова захлопали. Охали и ахали, восторгаясь прекрасной парой и вот-вот новым союзом. Сейчас я ощутила себя брошенной во второй раз. Так одиноко мне не было никогда.
Владленов подошел ко мне, а из-за угла противоположной стороны зала я заметила Вячеслава. Твою мать! Чуть было вслух не ругнулась при нотариусе. Слава смотрел точно в мою сторону и даже кивнул, когда заметил, что я нашла его среди многочисленной толпы. А потом он двинулся навстречу к нам с Валентином Ивановичем.
— Вика, — обращается ко мне нотариус, прикоснувшись к локтю. Я снова вся внимание, и подумала, что стоит воспользоваться моментом, да попытаться выяснить, что все-таки еще в завещании указано. — Ваша мама и Дубровский направились к выходу, идемте, поддержим их. Вы, должно быть, очень рады за мать. Пережить смерть вашего папы, и все же начать жить дальше. Какая она молодец, — мужчина не унимался, отзываясь восторгом о моей матери. Только вот зря Валентин Иванович лукавит. По глазам вижу, что знает — здесь не все так гладко, как моя мама нарисовала для своих светских сучек. Утерла им нос, показав, кто на что способен.
— Спасибо, Валентин Иванович, — похлопываю поверх его руки, что все еще удерживает меня за локоть. Искоса наблюдаю за тем, как Вячеслав уже почти приблизился к нам, прорываясь через толпу гостей. У каждого приглашенного в руках бокалы с шампанским, и официанты только что успевают обновлять их, подливая игристого. — Прошу прощения, но мне нужно уже идти. Дела, — улыбаясь, отвечаю, хотя мужчина хмурится, и наверняка понимает, что я лукавлю на этот счет. — Хотела спросить у вас, — я уже было отошла от нотариуса, но потом обернулась полубоком, остановившись в нескольких метрах от него. Валентин Иванович добротно опрокинул бокал с напитком, вытирая салфеткой рот. Весь внимание. — Вы сможете перезвонить мне, например вечером? — широко улыбаюсь, прося об одолжении.