Такси остановилось около массивных железных ворот — возле моего дома. Вышла охрана, чтобы проверить документы, а, увидев меня на заднем сидении, тут же раскрыли ворота, и те разъехались, впустив нас внутрь. Было прохладно, а учитывая, что уже глубокая ночь, да и дом находился на отшибе и на возвышенности — ветер гулял сильный и постоянный, не спасали от него даже высокие стены. Я потянулась за кошельком и, вынув пару купюр, протянула водителю, благодаря за поездку.
— Девушка, за вас уже все оплачено, — отвечает он, улыбаясь. Я пожала плечами, хотя внутри все перевернулось от злости. Эта сволочь посчитала меня совсем никчёмной, что я не способна сама за себя заплатить.
— Спасибо, — сквозь зубы прорычала, вылетая из машины, будто кипятком ошпаренная. Быстро поднимаясь по лестнице, услышала, как машина вновь пришла в движение и сорвавшись с места, от колес разлетелся мелкий гравий с характерным глухим шумом. Охрана закрыла ворота, и, постояв немного на крыльце дома, обняв саму себя — продрогла, но было холодно не от ветра, а скорее от того, что даже Дубровский смог так сволочно поступить со мной. Наказание наказанием, но оставить меня одну… Смахнув слезинку, я выпрямилась, и встряхнула головой. Пусть думает, что смог меня поставить на место, то ли еще будет. Я утешала себя, как могла. А войдя в дом, тут же напоролась на гневной взгляд матери. Та, словно мегера, уставилась на меня, направляя наманикюренным красным лаком палец.
— Виктория! — взорвалась Евгения Сергеевна, пылая красными щеками.
— Что, мама, — я скинула с себя высокие каблуки, и мне было наплевать куда они приземлились. Потому что я их сняла с самой потрясающей грацией — разбрасывая один за другим по разные углы. Нервы на пределе, и мне сейчас не до ее нотаций. Хотя, с какой стати их мне ей читать. Я выпрямилась, уперев одну руку в бок. Гляжу на мать в упор, будто смотрю сама на себя: настоящее против будущего, твою мать.
— Где ты шляешься в такое позднее время? — она начинает размахивать руками, удивляя меня не на шутку. Столько лет ни слова, а тут вдруг материнский инстинкт сработал. Я даже опешила, а потом уже пришла в себя.
— Ты не то выпила? — прошла мимо нее, направляясь прямиком к лестнице на второй этаж.
— Вика! — завопила она, истерически притопывая своей идеальной туфлей на высокой шпильке.
— Что? — я уже обернулась, стоя на третьей ступеньке. — Я достаточно совершеннолетняя, чтобы являться домой, когда хочу и во сколько пожелаю, — сказала, как отрезала, но мать посчитала, что я промолчала. Она приблизилась ко мне, сузив с подозрением свои ярко накрашенные глаза.
— Почему к свадьбе ничего не готово?
Ах, вот оно что. Я спустилась, чтобы быть на уровне с ней. Глаза в глаза. И пусть мать знает, что её свадьба с Дубровским для меня, словно плевок в душу, и не только в мою, но и папину.
— И не будет, — отчеканила. — Потому что я палец о палец не стукну, мама. Это твой маскарад, так попроси любовничков, они все тебе подготовят.
И тут раздался звонкий хлопок пощечины от моей матери. Ухватившись за щеку, которая стала пылать огнем, я уставилась на нее, готовая сорваться с места, и как следует показать матери, что распускать руки — это низко и подло. Тем более в данном случае. И только я собралась ответить взаимностью, в моей сумочке заиграл мобильный. Вера звонит, скорее всего стала волноваться, ведь времени прошло предостаточно. Пришлось отступить, и быстро вынуть телефон.
— Мы не закончили, — деловито проговорила мать, удаляясь в сторону гостиного зала. Сука. Ты еще ответишь за это. Щека горела сильно, как будто сотни иголок вонзили в кожу, и теперь крутят их концами, напоминая о жалах, что воткнули в тело.
— Пошла к черту, — отвечаю, затем нажимаю на кнопку «принять вызов». Мать, конечно, пыталась возразить, но я уже поднялась на второй этаж и заперла дверь в своей комнате. Но, наверняка, весь дом слышал ее вопль, как она недовольна своей нахалкой-дочерью.
— Да, Вер, — отвечаю подруге. Девушка выдохнула на той стороне линии.
— Почему не позвонила, мы же волнуемся, — возмутилась Вера. А на заднем фоне Шурик что-то буркнул, но из-за громкой музыки, было трудно разобрать слова.
— Прости, тут с матерью столкнулась, потому не смогла сразу набрать, — быстро тараторю, а сама начинаю стягивать с себя лосины, следом летит топ, и вот тут я резко затормозила. Краска мигом сошла с лица, потому что на мне не оказалось трусиков. И в комнате я их не увидела. Дубровский, скотина. — Все нормально, правда. Я сейчас завалюсь спать. Сил никаких, — продолжаю свои речи, направляясь в ванную. Видок не из лучших. И тем не менее себе я нравлюсь в любом исполнении, главное, что не упала духом совсем, хотя низ живота весь изнывает от неполученной разрядки, и даже сейчас все еще покалывает клитор и соски от зажимов. А стоило вспомнить о них, с истомой выдохнула, заглушая рот ладонью. Быстро включаю воду, решив закончить все в ванной, самым знакомым и проверенным способом. Шум льющейся воды немного успокаивает мои бурлящие ощущения.
— Ау! — зовет меня Вера, и я, хихикнув, ступаю в ванную, погружаясь в воду. Стону, как только жидкость касается моего ноющего тела. — О! Ясно. Уже в воде.
— Прости, я все еще с тобой, но в ванной мне гораздо лучше.
— Вот и замечательно. Ладно, ты в порядке, я в порядке. Завтра увидимся на работе. У тебя все готово?
— Не помню, Вер. Не хочу думать про работу, — тихо проговариваю, а у самой в голове только образы ласкающих рук и плетки Дубровского. Черт бы его побрал. Хмыкнула, чуть ли не ругаясь вслух. — Костя все еще в клубе? — неуверенно и тихо спрашиваю у подруги, с надеждой, что она проигнорирует мой вопрос, тем более при таком шуме. Но Вера услышала и недовольно фыркнула. А у меня сердце в пятки ускакало, потому что это означало одно — он там, и наверняка спускает пар. Стало не по себе и хотелось тут же утопиться. Даже водные процедуры и ласки пены стали мне ненавистными, как и обстановка кругом. Я уже хотела отключиться, но Вера успела вовремя.
— Был тут. Эдуард его так отчитал за нарушение правил клуба. Из его кабинета крик стоял, что даже музыка не смогла заглушить, как мужчины выясняли отношения. Но, ты не волнуйся, Шурик говорит, ты получила наказание — самое что ни на есть натуральное, — подруга хихикнула, но мне было не до смеха. Я хотела знать, где сейчас Дом, из-за которого я влипла по самое горло. Он волнует меня, и знаю, что в его глазах прочла взаимное влечение.
— А сейчас? — голос предательски дрогнул.
— Не знаю, — просто отвечает Вера, и я прям вижу, как девушка жмет плечами. — Никто даже не увидел, как он покинул клуб. Наверное, у Эдуарда тоже черный ход есть.
— Ясно. Спасибо, Вер, и Саше тоже, но я…, — запинаюсь, сглатывая шумно образовавшийся комок в горле. Вера притихла. — Я, наверное, пока повременю с возвращением в «тему». Остыть надо.
— Да, Вик, понимаю, — со знанием и сочувствием отвечает она. А я потом отключаюсь, потому что разрыдалась, сама не поняла из-за чего, и нырнула под воду с головой.
Глава 14
Дне недели спустя
Места себе не находила, а предстоящая свадьба мамы и Дубровского нервировала до предела возможного. Листая глянцевые журналы в свадебном бутике, я ждала, когда моя мать выйдет из примерочной в белом, роскошном платье, которое мне пришлось заказывать для нее неделей ранее. Буквально вырвала из рук молодой девушки, ведь именно его захотела Евгения Сергеевна. Всячески пыталась понять маму, зачем ей понадобился весь этот маскарад, тем более что сам Константин не в восторге от предстоящего празднества. Внутреннее сопротивление не давало покоя, ведь его я не видела с тех пор и не отвечала на входящие звонки от незнакомых номеров, хотя думала, вдруг это он — волнуется обо мне. Даже мимолетное столкновение в компании отца для нас обоих пролетело так, будто ничего между нами не было. Держали дистанцию, не смотря друг другу в глаза. Я желала его черной икры взгляда, ькоторым Костя обжигал в "Готике", как будто стала зависимой от него — и он мой наркотик. Чёрт возьми, может мне всё это приснилось? Даже фыркнула вслух, всё еще помня его ласки и касания к моему телу. Я чувствовала, что Дубровский испытывал ко мне не просто желание трахнуть, напротив, в его взгляде была темная искра настоящего Дома, ищущего себе послушную сабмиссив. Я задавалась вопросом, почему за столько лет у мужчины не было серьезных отношений, и, кажется, за последние два года, даже единичные вылазки в свет с девицами стали слишком редкими.